Ночь. Луна. Точу карандаши.
"Мариана Пинеда была одним из сильнейших впечатлений моего детства", - вспоминал Гарсиа Лорка в 1933 г., рассказывая о том, как ещё ребёнком вместе со своими сверстниками он распевал тот самый народный романс, которым начинается и заканчивается его пьеса. К работе над этой пьесой поэт приступил в 1923 г., как видно из его письма Фернандесу Альмагро, в котором уже заявлена форма будущего произведения ("своего рода стилизованный лубочный романс") и намечен образ героини, расходящийся с официальной версией. Для Гарсиа Лорки, верного духу легенды и собственному художественному чувству, Мариана - прежде всего страстно влюблённая женщина, во имя любви отдающая жизнь за Свободу: "Это Джульетта без Ромео, и она заслуживает скорее мадригала, нежели оды". Развивая в дальнейшем свой замысел, он стремится правдиво воспроизвести историческую атмосферу, насыщает пьесу реалиями эпохи, однако свободно группирует факты и даёт волю воображению во всём, что относится к сфере человеческих страстей. "Интерес, который представляет собою моя драма, - пишет он Антонио Гальего Бурину, - заключается в характере, который я хочу создать, и в фабуле, которая не имеет ничего общего с историей, ибо я сам её придумал".
короче, фичок сбацал. нахэдканонил%)
современные прогрессивные дамы были бы не в восторге от такого решения)
и совершенно зря, потому что девчонки у Лорки - это совсем не тот картон и непонятная субстанция, которую выдают за свои женские персонажи любые художники любого времени и любого пола - за редким исключением.
главным образом, он лишает их материальной ориентированности и хтоничности. они смелые, верные, чистые. одинокие в своём несчастье. Марьяну бросает в заключении её горе-оппозиционер, Роситу - жених-по-переписке, Йерма не может забеременеть от мужа (а её вроде-как-возлюбленный тоже объелся груш) - и ох, как они показывают себя в этом антураже! здесь (как и в первой и второй книге Моря изобилия, кстати) объект приложения чувства не имеет никакого значения: всё это жалкие-ничтожные-личности, лишь повод - а что важно, так это отношение героини со страданием. в жизни этих женщин происходит что-то грандиозное, исключительное, хотя сами ситуации банальны до безобразия - автор будто стягивает с них это запаршивевшее покрывало и под ним обнаруживается что-то, чего никак не ожидаешь увидеть.
а? охуеть.
Йерма - прям шик, мне очень понравилось.
и Чудесная башмачница (как ни странно).
вообще, я все пьесы с удовольствием прочитал (ну, одна ещё осталась). тут тебе и проблематика, и юмор, и драйв - так хорошо написано, что и в театр идти не надо, в голове всё посмотришь.
короче, фичок сбацал. нахэдканонил%)
современные прогрессивные дамы были бы не в восторге от такого решения)
и совершенно зря, потому что девчонки у Лорки - это совсем не тот картон и непонятная субстанция, которую выдают за свои женские персонажи любые художники любого времени и любого пола - за редким исключением.
главным образом, он лишает их материальной ориентированности и хтоничности. они смелые, верные, чистые. одинокие в своём несчастье. Марьяну бросает в заключении её горе-оппозиционер, Роситу - жених-по-переписке, Йерма не может забеременеть от мужа (а её вроде-как-возлюбленный тоже объелся груш) - и ох, как они показывают себя в этом антураже! здесь (как и в первой и второй книге Моря изобилия, кстати) объект приложения чувства не имеет никакого значения: всё это жалкие-ничтожные-личности, лишь повод - а что важно, так это отношение героини со страданием. в жизни этих женщин происходит что-то грандиозное, исключительное, хотя сами ситуации банальны до безобразия - автор будто стягивает с них это запаршивевшее покрывало и под ним обнаруживается что-то, чего никак не ожидаешь увидеть.
Проходишь туманами Осени, дева,
как Клара, Инес или нежная Бланка;
тебе же, увитой лозой виноградной,
под звуки тимпана плясать бы вакханкой.
Глаза твои, словно угрюмая повесть
о прожитой жизни, нескладной и блеклой.
Одна среди бедной своей обстановки
глядишь на прохожих сквозь мутные стёкла.
Ты слышишь, как дождь ударяет о плиты
убогонькой улочки провинциальной,
как колокол где-то звонит одиноко,
далёкий-далёкий, печальный-печальный.
Напрасно ты слушаешь плачущий ветер -
никто не встревожит твой слух серенадой.
В глазах, ещё полных привычного зова,
всё больше унынья, всё больше надсада;
но девичье сердце в груди изнурённой
всё вспыхнуть способно с единого взгляда.
В могилу сойдёт твоё тело,
и ветер умчит твоё имя.
Заря из земли этой тёмной
взойдёт над костями твоими.
Взойдут из грудей твоих белых две розы,
из глаз - две гвоздики, рассвета багряней,
а скорбь твоя в небе звездой возгорится,
сияньем сестёр затмевая и раня.
как Клара, Инес или нежная Бланка;
тебе же, увитой лозой виноградной,
под звуки тимпана плясать бы вакханкой.
Глаза твои, словно угрюмая повесть
о прожитой жизни, нескладной и блеклой.
Одна среди бедной своей обстановки
глядишь на прохожих сквозь мутные стёкла.
Ты слышишь, как дождь ударяет о плиты
убогонькой улочки провинциальной,
как колокол где-то звонит одиноко,
далёкий-далёкий, печальный-печальный.
Напрасно ты слушаешь плачущий ветер -
никто не встревожит твой слух серенадой.
В глазах, ещё полных привычного зова,
всё больше унынья, всё больше надсада;
но девичье сердце в груди изнурённой
всё вспыхнуть способно с единого взгляда.
В могилу сойдёт твоё тело,
и ветер умчит твоё имя.
Заря из земли этой тёмной
взойдёт над костями твоими.
Взойдут из грудей твоих белых две розы,
из глаз - две гвоздики, рассвета багряней,
а скорбь твоя в небе звездой возгорится,
сияньем сестёр затмевая и раня.
а? охуеть.
Йерма - прям шик, мне очень понравилось.
и Чудесная башмачница (как ни странно).
вообще, я все пьесы с удовольствием прочитал (ну, одна ещё осталась). тут тебе и проблематика, и юмор, и драйв - так хорошо написано, что и в театр идти не надо, в голове всё посмотришь.
