[sxn]

чем гаже реальность (ц).. тем больше флаффа в фанфикшене!

Ипишечка

Оксимирон сообщил о готовящемся релизе на кухне генерального штаба Антихайпа. Замай поинтересовался, как там Его Величеству в болотце сидится, ну Мирон и ответил. Слава тогда ещё сделал круглые глаза, так как слышал об этом впервые, хотя - вообще-то! - у них было принято извещать друг друга о своих намерениях тут же, буквально на стадии первой мысли (обычно имеющей самый криповый вид и влекущей за собой целую серию незабываемых досугов с подъёбами, дебатами и перерывами на потрахаться). А тут на тебе, аж целый РЕЛИЗ втихоря сладил! И ведь даже косвенно не спалился: вполне привычно где-то лазал, никаких закидываний удочек, взглядов странных. Это было удивительно, учитывая, что в нём, как в творческой единице, не держалось решительно ничего, но и настораживало тоже: Слава пристально следил за тем, чтобы личное пространство Мирона, будучи единожды определённым необходимым минимумом, не менялось в сторону увеличения - ясно, чем это могло обернуться.
- Не хотел портить тебе впечатление, - оправдывался Мирон, но было понятно, что он лукавит. Прежде всего, он не мог допустить вмешательства Славы в этот процесс. Ну и дисса хотелось, ладно. Хоть теперь простора для проявлений своих чувств у Славы было предостаточно (чем он активно пользовался), старые тропы тоже не зарастали, и Мирону частенько прилетал куплет-другой - яркими стикерами на холодильнике, в личку соцсеточек, фристайлом в самый, разумеется, неподходящий момент. Всё это ушло из публичного пространства с тех пор, как они сошлись и съехались, но никуда не делось из их частной жизни на двоих. Мирон считал, что Слава сожрёт его за эти треки. И хотел получить полноценный отклик, не размазанный во времени. Ушат говна, если называть всё своими именами. Было в этом что-то мазохистское: со временем Мирон понял, чего стоили Славе все эти годы игры в одни ворота.
Как назло в пятницу не было никаких особых дел, и пока в интернетах творилось невесть что, Мирон решил выпить вина и пожарить курочку - под пластинку Sade.
Слава прибежал где-то к середине. Начал шуметь, хлопать дверьми, ругаться. Мирон осторожно выглядывал из кухни, мониторя перемещения своей дылды на случай падений или порчи имущества. Хмыкал и думал, что с тех пор, как Слава поселился у него, сам он стал гораздо спокойнее. Два буйных на одну берлогу - это был бы перебор.
Где-то между душем и "ёптваюмать" в районе балкона, раскочегаренный Слава залетел на кухню, чмокнул Мирона в лысину, опрокинул в себя полстакана вина и, ни слова не говоря, умчался обратно.
СКОРО БУДУ, НЕ БЕСПОКОЙ!
Мирон в очередной раз пожалел, что так редко что-то выпускает. Надо бы поинтересоваться, как проходили в этом болезном фанатском мирке дегустации предыдущих альбомов да микстейпов. Эх, его опять обвинят в нарциссизме. Но Мирон давно перестал отнекиваться.
Когда курочка уже была отжарена по полной, а сам кулинар перевалил в кондиции за половину второй бутылки белого, недра квартиры подали, наконец, признаки жизни. Слава начал бухтеть, ещё толком не появившись в зоне видимости оппонента:
- Бля, бля, Мирон! - Сидевший за столом Мирон поднял голову на зов. - Что ты со мной сделал, а!!? - Растрёпанный, смущённый и злой, Слава демонстративно застыл посередь кухни: одной рукой он одёргивал свою домашнюю толстовку, а во второй держал смартфон и тыкал им в сторону того, кому предъявлял за какие-то катастрофические перемены в себе.
"Понравилось!" - понял Мирон и, не скрываясь, улыбнулся своему партнёру.
- А что, собственно, не так? - спросил он мягко, наслаждаясь калейдоскопом эмоций на чужом лице. - Да ты присядь.
Издав презрительное "пфф!", Слава пару раз куда-то ещё дёрнулся, но, в конце концов, уселся-таки напротив. Мирон, устраиваясь поудобнее, полностью развернулся к нему, для пущего эффекта подперев щёку рукой. В данной момент Слава мог выдать ему лишь тезисно, и было очень интересно, на что он сделает акцент.
- Я аж испугался сначала, подумал, что кто-то украл моего ебаната, и подсунул вместо него какого-то левого, который годноту делает. А потом до меня дошло! Это не ты годноту сделал, а я так уже к тебе принюхался, что мне дрисня твоя норм!
Славу швыряло, и Мирон вспомнил, как это было на исторической, когда тот в потоке переключался между окнами - с Гнойного на КПСС, и обратно. Правда, Янович это вкурил не на самом баттле, а уже при просмотрах после.
- Очень интересный вывод, - отозвался он. - Но ты не думал, что это не ты изменился рядом со мной, а я - рядом с тобой?
Слава ненадолго подвис.
- Вот это я красавчик был бы, - взгляд мечтательно метнулся куда-то в потолок, - ПОЧИНИЛ САМОГО ОКСИ! Но нет, ты всё такой же зануда, тут ничего уже не поможет, даже если всей коммуной навалимся.
- Я бы с Сонечкой пообщался.
- Хуй тебе, она ждёт своего принца, который читает грайм хотя бы не хуже неё.
- То есть с Рикардо на баттл можно, а со мной пошептаться нет?
- Ей нужны какие-то нагрузки. Для здоровья, так сказать.
- Я уверен, у Сони ещё полно достоинств, которые тоже надо выгуливать.
- Ты мне зубы не заговаривай! Тоже мне жених, где ты был-то, блять?!
Мирон с чувством заржал, прикрываясь кулачком, и Слава почувствовал, что ещё немного, и Соня точно присоединится к их чудесной беседе, а как-то не к месту и не ко времени было ударяться сейчас в ад и Израиль.
- Ладно, что у нас там по сабжу? - Мирону тоже хотелось продолжить, и он прекратил хрюкать.
- Вот! - Слава с готовностью потряс в воздухе смартфоном. - Эти песенки твои! Пять рублей за пучок… Вокала только не хватает, прости господи… Это же… Оно же… О любви всё, я, блять, не ослышался! О любви!
Последние слова Слава произносил так, будто сам никак не мог в них поверить. В таком же ключе можно было вопить и что-то вроде: "Ты человека убил, Мирон! Человека!"
Мирон только плечами пожал. Ему было плевать, что там и кому в их тусовочке можно, а что нельзя. Это его музыка, его жизнь - Слава всё это прекрасно понимал.
- Но моя главная претензия даже не в этом! Комменты-то читал, Энигма? Они ж не поняли нихуя, так ты всё завернул! Я-то давно невысокого мнения о твоей публике, но тут мне их винить будет не в чем. Дал Гене покурить нормального дерьма... Да ты охуел!
Мирон придвинул к Славе свой стакан и налил ему вина. Внутри распускались эдемские сады, он не мог подавить рвущуюся наружу радость и улыбался, как безумный. По правде говоря, он не рассчитывал на то, что совсем никто из его слушателей не допетрит, в чём прикол, но, как и в случае с Горгородом, это не имело решающего значения: их редкие голоса потонут в рёве стадионов, чья основная задача - доставить сообщение в запечатанном конверте прямо в руки единственному адресату. Славу возмущало в этом буквально всё.
- Сойдёт за заявку на вступление в Антихайп?
- Ты что, мы таких грешников не берём.
- Бля, это комплимент.
- О чёрт, Я ПОЧИНИЛ ОКСИ!
Прежде, чем Слава упал лбом об стол, выключаясь, Мирон ловко выдернул из зоны поражения стакан с остатками вина.
- Красавчик, - подытожил он тихо, протягивая руку и зарываясь в шелковистые волосы.
Следующий день встретил его ретвитом от Гнойного.
ПИЗДЕЦ ТЫ ДЕРЗКИЙ.
Похоже, дисса не будет.

Этих детей нельзя разлучать

И Слава забывается - покрывает его лицо быстрыми поцелуями, гладит пальцами щёки, под челюстью, за ушами, складывает руки на плечах, роняет голову. Мирон осторожно пробирается под ветровку, глаза закрыты, сминает плотную ткань, втягивает славкин запах, будто воздух после приступа асфиксии - ноги не держат, стыдно, больно, жалко. Славку жалко, времени потерянного, билеты в Прагу пропали. А чего поругались-то? Мирон уже и не помнит. Помнит, что темно за окном и день выдался на редкость паскудный, башка раскалывается и желудок болит от голода, а у Славы какая-то трагедия в голове случилась и ему именно сейчас надо этим поделиться. Мирон не помнит, с чего всё пошло наперекосяк, но помнит, как они орут друг на друга, как сам он такие сетапы выдаёт, что в какой-то момент Слава просто затыкается, не в силах ничего ответить, и Мирон в режиме реального времени наблюдает, как яд его слов распространяется и гасит любимые глаза - разве для этого у него есть такое оружие? А потом три недели, от пустоты которых Мирон просто сбегает в работу, Слава ночует у себя и тушит бычки о подоконник - один слишком виноват, другому слишком обидно, и никто не решается написать первым. И кажется, всё уже, каждый раз так кажется, со Славкой - как с текстами: любой может стать последним. Но нет, вот они стоят, вцепились друг в друга, как звери, ни извинений, ни обещаний, только Мирон скулит Славке куда-то в ключицы.
Господи...
Только б не расставаться больше никогда.