[sxn]

наконец-то я засунул их в один опус..

Параллельные вселенные не пересекаются

***
Майк подгадал момент, когда Честер сделает все свои дела, и вошёл в ванную: Беннингтон никогда не запирался, а то и вовсе расфуфыривал дверь - чтобы поболтать с Майком, чего зря время терять, пока в воде отмокаешь, правильно? Так что если планировка располагала, Шинода мог лицезреть, как Честер бросается там резиновой уточкой и время от времени достаёт из воды свои красивые ноги, закидывая их на бортик или на стену - как будто специально, чтобы Майк посмотрел.
- Да всё я уже, всё! - бухтит он, разворачиваясь, дабы вытряхнуться и освободить локацию.
Но Майк преграждает ему путь, угрожающе лыбясь и помахивая перед носом бритвенным станком.
- Всё-таки решил меня прирезать? - спрашивает Честер с совершенно серьёзным лицом. Теперь-то Майк на такое не ведётся, но в своё время он знатно всех повеселил, прежде чем стал ориентироваться в этом своеобразном юморе.
- Долго бы мне пришлось резать тебя ЭТИМ! - подыгрывает он, тихонечко толкая Честера обратно к раковине.
- А может ты хочешь, чтобы я помучился!
На это Майк уже не отвечает. Скользит взглядом по телу Честера, приспускает с него трусы, открывает кран, намыливает руки: левой проводит несколько раз по низу чужого живота, а правой аккуратно сбривает редкую дорожку волос, убегающую под уже намокший серый трикотаж. Всё это он проделывает с завидной барской невозмутимостью, гася пышными ресницами свои бесстыжие глаза. А Честер стоит, наблюдает, никуда не рыпается: он, конечно, прихуел, но любопытно было не меньше. К тому же, он никогда не уворачивался от прикосновений этих изящных, музыкальных пальцев - ни в прямом смысле, ни в переносном.
Закончив процедуру, Майк ополаскивается, стягивает с плеча Честера полотенце, вытирает ему живот, вытирает свои руки и закидывает полотенце обратно. Подмигивает Беннингтону - хитрющий, в каждом глазу по чёрту - и сваливает, так ничего и не объяснив.
Следом оттаивает и Честер, выскакивая из ванной с воплями:
- А подмышки не хочешь мне побрить??
- Нет, мне и так нравится.
- Ну нихуя себе лакшери!
- Можем себе позволить, у нас отличные продажи.
Майк даже не думал об этом. Он так угорал на сцене, что было не до рассматривания Честера, который имел склонность стаскивать с себя верх и прыгать в одних портках. Но как-то они всей ватагой устроили себе совместный просмотр одного такого выступления, и Шинода, что называется, встал на якорь. Честер был стройный, грациозный, очень выразительный в движениях, но когда к этому добавлялась ещё и обливающаяся потом нагота... Майк уже не раз имел честь брить Честеру черепушку, так что идея добраться со станком ещё куда-нибудь пришла к нему сама собой - как очередная шалость, на которые Шинода никогда не был скуп и сам по себе, а уж в подходящей компании и подавно.
Да, всё это было немножко странно. С какого-то момента Майкл начал замечать, что его общение с Честером качественно меняется. Они так хорошо сработались: Честер прекрасно понимал, что от него требуется, вписался в команду так, будто они только для того и собрались вместе. Открытый, впечатлительный, безотлагательный - выдавая в пении своё насущное, он тем самым и из Майка вытаскивал всё то, что тот до встречи с ним успел в себе утрамбовать. Майкл чувствовал освобождение, воодушевление, важность всего происходящего. И заботился о Честере, хотя легко с ним не было никогда. Постепенно эта забота вышла из берегов, превратившись во что-то совсем другое, и вот настал тот день, когда Майк просто констатирует это: они откровенно заигрывают друг с другом.
Тут до него, вырывая из задумчивости, доносится какой-то утробный гул... Можно было бы подумать, что это у вечно голодного Беннингтона опять в животе бурчит, но что-то уж слишком мощно. Замерев на месте, Майк оперативно обводит номер глазами и останавливается на Честере. Тот тоже смотрит на него.
- Эт чё такое? - Они оба чувствуют, как под ними вибрирует пол. - Землетрясение что ли?
- Я слышал на ресепшене, - говорит Майк, непроизвольно сглатывая, - что сюда целая орава русских заселилась.

***
Звон бьющихся бокалов заставил Славу обернуться. О да, это был целый поднос с дорогими напитками. Делегация Антихайпа восседала отдельно от основного массива понаехавших и в дикой тоске по родине пьянствовала водку. Правда, мексиканскую.
Слава, отлучившийся к барной стойке за пивасом лично для себя, под нарастающий визг и хруст рассыпанного по полу стекла мигом трезвеет: в драке, завертевшейся словно смерч, мелькнула подозрительно знакомая лысина. Собственно, лысых тут хватало, но Слава даже по далёкому блеску мог определить, имеет эта отражающая свет поверхность к нему какое-то отношение или нет. К тому же, Оксимирон был неоспоримым лидером по созданию лютой хуйни и разжиганию массовой истерии с одной спички, а значит, весь этот балаган, скорее всего, устроил именно он. Дорвался, блять, до колыбели демократии, проверяет теперь на прочность...
Карелин не успевает подумать, плохо это или хорошо, как уже подрывается с места и в рекордные сроки оказывается в гуще событий. Демонстрируя чудеса тактики и эквилибристики, он выдёргивает из замеса жида и оттаскивает его подальше. Аж на улицу. Ну чтоб наверняка.
Мирон что-то орёт и рвётся обратно, но Слава крепко держит свежеиспечённую сенсацию за воротник. Второй рукой (одной на разъярённый русский рэп вполне хватает) выуживает из своего заднего кармана смятую пачку сигарет.
- На, покури! - в конце концов он оттесняет Фёдорова в закуток и занимает стратегическую позицию на случай побега. - Так охота пиздюлей огрести? Пиздец тебя штормит, герой. Попинал какого-то калеча и раздулся как жаба. Мало я тебя в августе по попке нашлёпал, видать, добавить надо.
Мирон пыхтит, но сигарету всё-таки принимает. Сверлит Славу взглядом. С одной стороны, он вроде и прав, все ведь за то, чтобы решать конфликты словами через рот, на том и живут, но с другой... что-то последняя фраза его напрягает. Ведь если подумать... Мало того, что Карелин сам вслед за ним приехал и додиков своих захватил, так ещё вон и из драчек вытаскивает, телохранитель хренов.
- Слушай, bittersweet, я чёт не пойму... - начинает Мирон и сам не знает, стоит ли вообще спрашивать и развивать эту тему.
- Это, Мирончик, твой девиз по жизни. Ты держи меня ближе, я объяснять тебе буду, чё да как. Популярно! На пальцах!
Мирон как по команде смотрит на упомянутые пальцы. Они держат сигарету и выглядят очень аппетитно. Как и весь Слава! На его лицо вернулся привычный прищур: Мирон был в безопасности, и алкоголь снова ударил в голову, добавляя к природной славкиной наглеце ещё чего-то такого... пикантного.
- Не такой уж он и калеч, - лукаво замечает Янович.
- Ага, они у тебя все как на подбор. Меня, поди, тоже так выбирал, да только промахнулся малёк.
Фёдоров делает шаг назад и облокачивается о перила небольшого крылечка. Так они стоят, курят и с интересом разглядывают друг друга. Мирон уже забыл, что в это время в баре их отеля происходит третья мировая.

***
Честер наблюдает за странной парочкой с балкона: те громко разговаривают на незнакомом языке. Он хочет их окликнуть, но что-то ему мешает. Только когда они удаляются, он кричит в комнату:
- Майки! Пойдём с русскими потусим!
- Нет! - кричат ему в ответ откуда-то из гардероба.
- Там, похоже, весело!
- Я сказал, нет!
- Они всю ночь будут гудеть, всё равно не уснём!
- Ты им там точно не нужен: вон, свои буйные имеются.
- Если не пойдёшь со мной, я Джо позову!
Майк выныривает из шкафа и впивается в дебошира своим фирменным тяжёлым взглядом, берущим города. Только он не на того напал: Честер тоже не промах играть в гляделки - и как раз сегодня сдавать свои позиции он не намерен.

***
Мирон открывает перед Славой входную дверь, хотя из них двоих он шатается больше.
- Прошу!
Слава ныряет внутрь и слышит следом:
- А ты знаешь, кто тут остановился?
- Ещё один кандидат получить по щщам?
- Linkin Park, ёба!
Слава не знает, кто это, и честно в этом признаётся.
- Ты о них ещё услышишь, - загадочно сообщает Мирон и улыбается каким-то своим далёким и приятным мыслям.