[sxn]

В голубую длань небес

После четырёх часов отчаянной борьбы Мирон сдаётся. Выбравшись из постели, он идёт на кухню - не включая свет, наливает себе воды и садится за стол. Он держит стакан в руках и гипнотизирует его, а горизонт за окном понемногу светлеет, возвещая о том, что впереди ещё один отвратительно ясный, холодный и мучительный день.
- А я предупреждал, - доносится до его истерзанного бессонницей мозга. Слова будто проталкивают через толщу ваты, тумана и чёрной воды.
Мирон медленно поднимает голову и глядит прямо перед собой.
- Как ты заебал меня, - выдыхает он, даже не надеясь, что заткнёт этим назойливый голос.
- Это взаимно, если что. А ты... быт наладил, писать бросил, думал, я сдохну? Нет, падла, я буду ныть у тебя в кишках, пока ты, сука, на стену не полезешь.
Это не было пустыми угрозами, Мирон знал по опыту. В прошлый раз от лазания по стенам его спасло только то, что Слава выпил лишнего.
- Чего ты от меня хочешь?
- Вот ты горазд вписываться во всякую херню, а когда реально где-то нужен, у тебя находится тысяча причин, чтобы там не появляться. Я даже восхищаюсь: уебанство на уровне таланта.
- Я польщён. Но это значит только то, что ты плохо работаешь.
- Я работаю отлично, ещё пара недель в таком режиме - и тебе точно кто-нибудь вызовет санитаров.
В самом деле, грань между реальностью и сном постепенно размывалась: иногда Мирон терял из хронологии событий целые сутки, а то и больше, иногда настоящие события подменялись померещившимися, и тогда на него смотрели с большой тревогой, спрашивали, как он себя чувствует, и не надо ли ему уехать на пару недель куда-нибудь, где тепло и яблоки.
- И что я, по-твоему, должен сделать?
- Помоги ему.
- КАК, БЛЯТЬ?
- Это не мои проблемы. Мне всё равно, как ты выйдешь на контакт. Сам виноват, что теперь это стало так трудно. Просто доставь свою тушу к нему и...
- И он нахуй меня пошлёт.
- Ещё бы, такого мерзкого гоблина. Именно поэтому разговаривать с ним буду я: против меня он ничего не имеет.
Нда, было у Мирона такое ощущение, когда он сидел на Славе, держа его лицо в ладонях, а Слава так смотрел, так смотрел, будто видел кого-то другого - вот вообще не того, кого видел сам Мирон каждое утро в зеркале ванной.
- Тоже мне венец творения, ты бы без меня и до возраста согласия не дожил.
- Именно. И тебе не кажется свинством использовать свою силу не по назначению? Слава нам нужен. Желательно живой и в своём уме.
- Нам!
- Ты с самого начала не хотел это признавать. А я предупреждал.
- Да что ты заладил!
Мирон хватается за голову, словно пытаясь спрятаться - но куда там, и уже всерьёз прикидывает: в самом деле, не проще ли найти Славу, чем терпеть все эти издевательства дальше? К тому же, кое-какой профит ему всё-таки светил. Если Слава снова посмотрит на него как тогда… Мирон не мог вспомнить, чтобы на него так смотрел кто-то ещё - прежде или после. Это было так внезапно хорошо, что он даже не связал одно с другим: ведь именно с появлением в обозримом пространстве Гнойного внутри будто зашевелилась давняя заноза, тупая боль от которой не вытравливалась ничем - ни работой, ни градусом, ни текстом.
- Ладно. Будет тебе Карелин, - наконец решается Мирон, распластываясь по столу - выжатый в ноль.
- Только не набрасывайся на него, как в прошлый раз, пожалуйста: не тот случай.
Задним числом Мирон удивлялся, почему Слава позволил ему всё то. А теперь он на собственной кухне слышал слишком много плохо скрываемого волнения и чего-то… Как всё-таки странно, когда часть тебя так сильно привязана к субъекту, ничего особенного, по твоему мнению, из себя не представляющему. Странно, когда ты встаёшь напротив нежданного оппонента, и вдруг навстречу из каких-то ёбаных глубин поднимается удушливая волна… счастья? Хотелось улыбнуться Славе, дотронуться до него - просто до смерти. Но он бросал свои тусклые слова и грубо хватал за что придётся, а потом…
В то утро Мирон так и засыпает - за кухонным столом. Ему ничего не снится, и эта тишина спасительна.