[sxn]

пидоры из Калифорнии.
кек.

youtu.be/LuilFyDSLFE x youtu.be/4ufyEgygIPk

На следующий день

Он застал Славу на диване - сидящим по-турецки, с листом А4 в одной руке и большим зелёным яблоком в другой. Несомненно, это был тот самый лист, исписанный убористым мироновым почерком с какой-то хтонью на оборотной стороне: в задумчивости рисовалось всякое - от хуёв до галактик. Ну надо же, только в душ вышел на двадцать минут, а этот уже везде залез и всё распотрошил: подле дивана, вывалив свои неприглядные внутренности на пол (кое-что аж к батарее укатилось), красовался труп чемодана. Мирон даже вспомнил те вназидательные фото заруиненных хаски городских квартир, да чего уж теперь. Всё тлен. Всё тлен и морок.
- Фига ты дичь накатал, - в каком-то смысле согласился с ним Слава, не отрываясь от бумажки и не переставая жевать. - У меня аж коленки замёрзли.
Мирон посмотрел на коленки - словно почувствовав это, Слава зачем-то поджал пальцы в тонких цветастых носках. Мирон купил ему десять пар шерстяных (в дополнение к утеплённому полу), но Слава их не носил: они все были одинаковые - серые с белой манжеткой и мыском. Скучные. Так что Мирон продолжал греть славины ноги собственным телом, но оно не всегда было рядом, поэтому с ноября по март сопливый Карелин оставался явлением неистребимым. Ноги в холоде, голова в тепле. В капюшоне толстовки или в любимой шапке с ушками. Чтобы бродило лучше, понятное дело. Мирону это не нравилось: в волосы не залезешь. Поэтому он ждал весну больше, чем собственный альбом.
- Как жалок человечек перед лицом стихии, - глубокомысленно изрёк Слава, смачно откусывая от яблока. - Только не представляю, какой биток это выдержит.
- У тебя неактуальная информация, сыщик, - хмыкнул Мирон, сцапал уже распакованный ноут и присел к Славе под бок. - Уже всё попилено и записано.
Послушали. Нарастающий бодрый ритм никак не противоречил экзистенциальному саспенсу текста, а то даже и прибавлял ему веса.
- Ну ничё так.
"Ничё так" в градации реакций Славы на творчество его возлюбленного было где-то между "хрену не хватает" и "я подумаю о том, чтобы познакомить тебя с мамой".
- Что тебя вдохновило? - спросил он с какой-то важностью и прицелом.
- Да так, пидоры одни из Калифорнии.
- Опа! В Калифорнии много пидоров - я с ними знаком?
- Определённо.
Слава уже догадался. Слава смекал очень быстро. И нередко с форой: Мирону ещё пара месяцев до озарения, а Славик ему уже соломку стелет.
- Тоска от них берёт, пиздец, - признался Мирон и только тут заметил, что его левая рука очень удобно лежит на чужом, чувствительном к заморозкам, колене - он медленно и скорбно погладил его. Хрупкое, необходимое. Такое красивое - там, под тканью тёплых, домашних спортивок. Слава вдруг бросил своё яблоко, чуток развернулся и мокрым от сока большим пальцем провёл Мирону меж бровей.
- Ну фу, Слава, я только помылся!
Слава заулыбался и добавил: чмокнул Мирона туда же - тоже сладкими - губами. А потом широко провёл языком. Ещё два раза - и Мирон больше не хмурится.
- Фит хочу, - Слава выдохнул это по влажной коже и, отстранившись, засобирался с дивана.
- Это ещё что? - удивился Мирон сквозь своё старание до последнего держать руку на ускользающем бедре. - Последний великан попал в капкан в лесах Сибири?
- Файлик мне скинь, - Слава его уже не слышал, вовсю шаря по столу на предмет чего-нибудь пишущего. И наушников.
Мирон скинул. Жалко ему что ли? Скосив взгляд на живописно недоеденное яблоко, оставленное и дальше пачкать дорогущий итальянский диван, он слушал, как Слава корябает что-то карандашом на том же самом листе, возводя на разорённых мироновых берегах свой новый замок из песка.