Именно на их выставке в 1882 году была представлена первая монохромная картина: знаменитая работа Пола Бил-хода "Ночная драка негров в подвале" - чёрный прямоугольник в позолоченной раме. На салоне 1884 года Альфонс Алле выставил квадратный кусок красной ткани, назвав его "Сбор красных помидоров на берегу Красного моря апоплексичными кардиналами". Он провозгласил себя "художником-монохромистом" и в 1897 году выпустил "Первоапрельский альбом", где среди прочих своих работ поместил белый прямоугольник - монохромную картину под названием "Процессия малокровных девушек в снежную бурю" и синий - картину "Восторг юных новобранцев перед твоей лазурью, о Средиземное море".
Все там же, на выставке "непоследовательных", можно было увидеть "барельеф", на котором красовался прибитый к деревяшке женский чулок, и Мону Лизу, покуривающую трубку. Были там картины на наждачной бумаге, а также не на полотне, а на обрамляющей его раме. А ещё картины на батонах колбасы. Художники разводили акварель слюной, а масляную краску жиром из печени трески, свои скульптуры они ваяли из хлебных крошек, зеленого горошка и сыра. Получались "полуживые" натюрморты, "бешеные" офорты, барельефы из чеснока и заправки для салата. Рисовали на спине живой модели. Там было позволено всё, кроме похабства.
В "Салоне непоследовательных", созданном Жюлем Леви и организовавшем до 1893 года семь выставок, обожали, называя картины, играть словами. Получались конструкции: "Свинья, которую доит Ван Дейк", "Лот пол-Венеры" и "Нестроевой генерал". На каждой из этих картин было изображено именно то, о чём заявлялось в названии. Там очень любили всякие неожиданности.
А неожиданность - это как раз то, что обожали и на что отстаивали своё право дадаисты и сюрреалисты. Среди них, естественно, Дюшан, который, напомним, впервые выставил свои работы в двадцатилетнем возрасте в "Салоне юмористов"!
"Непоследовательных" и дадаистов разделяет война - Первая мировая война 1914—1918 годов. Что сказалось на разнице в умонастроении. Смех дадаистов не был ни безмятежным, ни весёлым, он был резким, абсурдным, воинствующим.
"Мы уже смотрели на мир другими глазами", - говорил Тцара.
Тцара приехал в Париж - к Пикабии - 17 января 1920 года и всем сообщал направо и налево: "Я считаю себя очень симпатичным". В 1919 году Бретон вместе с Арагоном и Супо создали журнал "Литература" - в это название они вкладывали особый смысл. В журнале наряду с произведениями его создателей и произведениями Тцары были опубликованы небольшие тексты Жида, Валери, Сандрара, Морана, Радиге, Жюля Ромена, то есть авторов, не принадлежавших к кругу авангардистов, и даже одна из вещей Жироду. Не говоря уже о Рембо, Лотреамоне и Жарри - их идолах.
Что стремился найти Бретон у Валери? "Желание все начать с нуля", - говорит он. А чего он ждал от новичков (Арто, Батая)? Прорыва.
Бретон взывал к ним.
Искал ли он себя в других: вначале в Ваше, потом в Тцаре? Он не просто звал Тцару. Он умолял его приехать, употребляя слова, бравшие за душу. "Я чувствую, что без вас я ни на что не способен, - писал он ему. - Я пять раз ездил на Лионский вокзал встречать вас. И растрогал Франсиса Пикабию, когда признался ему в этом".
Дадаизм в лице Тцары прибыл в Париж 17 января 1920 года. Журнал "Литература" тут же был предоставлен в его распоряжение и превратился в рупор дадаизма и эпицентр скандалов. Тцара умел мастерски сеять вокруг себя раздоры. Он, как никто другой, "чувствовал" аудиторию. Он был первоклассным провокатором и прирождённым организатором.
Он создал "Бюллетень дадаизма" с восьмьюдесятью председателями и председательшами. "Любой человек может возглавить дадаизм", - говорил он. Да, но ему место главы определённо подходило больше, чем кому-либо другому. Дадаисты редко публиковались, зато много суетились, старались постоянно быть на виду. Под улюлюканье толпы читали свои манифесты. Кого-то освистывали. Кем-то были освистаны сами. Вовсю драли глотки. Разыгрывали пьесы и скетчи под улюлюканье зрителей. Пели "Мадлон", если враждебно настроенная к ним публика заводила "Марсельезу", и "Марсельезу", если публика пела "Мадлон". И - кто кого перекричит.
У них был скандальный успех. Успех в свете. Успех в СМИ, хотя в то время это называлось по-другому. Дадаизм всколыхнул парижское болото.
Но не надолго. Париж быстро устаёт от суеты.
Не прошло и нескольких месяцев, как пресса, до этого радостно трепетавшая перед каждым их выступлением в предвкушении очередного скандала, начала позёвывать. Всё чаще стали раздаваться голоса, называвшие то, что предлагали дадаисты, своего рода интеллектуальным мюзик-холлом. Со своей стороны, Жак Ривьер выступил в "Нувель ревю франсез", пытаясь доказать, что дадаизм - это не что иное, как крайнее проявление "центробежной литературы". "Даже если они не осмеливаются открыто признаться в этом, дадаисты продолжают тяготеть к тому сюрреализму, который проповедовал Аполлинер", - писал он. Короче, он вернул дадаизм в лоно искусства и литературы. Тому пришлось вновь самоутверждаться на почве нигилизма и низвержения порядка. "Остерегайтесь фальсификации, - кричали дадаисты, - имитаторы дадаизма хотят подсунуть вам дадаизм в обёртке искусства, что ему чужеродно".
Они пригласили Макса Эрнста, которому французские власти отказали в визе, устроить свою выставку в Париже, где всё ещё были сильны ура-патриотические настроения и где плохо воспринимали этого "боша", к тому же увлекавшегося коллажами (разве это живопись?). Они составили список знаменитостей от 20 до 25. (Сюрреалисты обожали подобные игры, скорее свойственные детям.) 21 мая 1921 года они устроили суд над Барресом. "Они" - это в первую очередь Бретон и Арагон. Тцаре было на это наплевать. Он почти не знал Барреса и считал это чисто французскими разборками. Или же чисто литературными. От былого единства остался один фасад, но и он стал давать трещины. Тцара принялся критиковать Бретона, Бретон - Тцару.
На самом деле Бретон просто хотел дистанцироваться от негативизма дада. Сюрреализм будет позитивным и революционным, или его вообще не будет!
кстати, про дадаистов.
похоже, таких видосов мы больше не увидим)
стоило только Оксимирону Яновичу дать хороший, действительно интересный релиз, как Слава решает похоронить себя в прямом эфире и фитовать с пирокинезисами, а Плюшевый - раствориться в бесконечных стримах с обзорами на дебилов.
и никому до жида нет дела.
никому из этих двоих, а остальные просто не распедалят как надо (слаще городорога жеж хрена во рту не держали).
и если Мирону может не хватить проницательности, чтобы расстроиться по этому поводу, то я всегда готов расстроиться за него. за нас обоих. за ВСЕХ нас.