- Федерико выехал из Гранады, завтра он будет здесь!
Глиняные горшки из Талаверы, украшающие стены столовой, едва не трескаются от радостных криков. Новость мгновенно распространяется по Резиденции, стаей записок разлетается по аудиториям. Лентяи со вздохом облегчения откладывают книги. Прилежные с удвоенной энергией углубляются в занятия, чтобы высвободить побольше времени для ближайших вечеров.
Назавтра на Тополином холме царит полупраздничное настроение, похожее на то, какое бывает перед каникулами, - даром что октябрь на носу. Взрывы смеха перекатываются из комнаты в комнату, отмечая путь Федерико. В разгар лекционных часов вопреки запрету директора из музыкальной гостиной доносятся звуки рояля и хрипловатый мальчишеский голос, но самый строгий профессор, вместо того чтобы прийти в ярость, замолкает, прислушивается и видит на лицах студентов отражение собственной улыбки. И всем, даже снедаемому заботами дону Альберто, небо в этот день почему-то кажется голубее, воздух - прозрачнее, а запах цветов - настойчивее, чем обычно.
После ужина в шумной компании Федерико зовёт Рафаэля в сад. Резиденция погрузилась во тьму, только из двух-трёх окон ещё падает свет на кусты жасмина. Где-то вверху шуршит в тополях ночной ветер, где-то внизу булькает вода в канале. Но отступают и эти звуки. Остается лишь голос, воздействующий не на один слух, а словно бы и на другие чувства, - он смуглый, шероховатый, терпкий, по-андалузски мягко шелестящий своими "эс". "Сомнамбулический романс", - медленно говорит этот голос - и заполняет ночь.