[sxn]

It never was your fault

Разрежь мне под лопаткой кожу
Там притомились два моих крыла

Честер приземляется прямо на пол, напрочь обойдя вниманием роскошный мягкий диван по ту сторону журнального столика, и с аппетитом принимается за остатки домашнего печенья, которое принёс сегодня в майково логово Роб. Роняя крошки на страницы номера Rolling Stone за 69-й год, он внезапно осознаёт, что уже довольно продолжительное время из того угла, где весь день сычует мистер Шинода, не доносится ни скрипа колёсика прокрутки, ни шкрябанья карандаша по бумаге.
И действительно... Медитативное поглощение ночных углеводов прерывается странным. Честер почти не видит, как Майк подсаживается к нему, так как тот сразу заваливается ему за спину, утыкаясь лицом аккурат между лопаток.
- Чеззи, ты меня любишь? - глухо интересуются уже оттуда, выдержав какую-то точную трагическую паузу. Честер перестаёт жевать. Обычно это он пристаёт с такими вопросами. И когда он это делает, ему хочется от адресата чего-то особенного и, скорее всего, прямо сейчас. Клянчил всякое Беннингтон легко и с удовольствием с самого детства, но у Майка сложная система охраны его чувства собственного достоинства и независимости, так что он, должно быть, в отчаянии, если сразу зашёл с запрещённого угла.
- Если тебе нужна половина моей печени - без проблем, - в такой ситуации лучше всего пошутить. Но как бы не совсем.
За спиной вздыхают.
- У нас разные группы крови.
- Вот же ж... Но ты должен знать, что мне не жалко!
Теперь Майк знает, но что ему с этим знанием делать? Он вертит головой, царапая скулы о ткань футболки, пока не замирает снова, повторив линией носа ту часть левой лопатки, что наводит его на мысль: если бы у Честера были крылья, то он бы сейчас полностью скрылся в их тени.
- У меня песня не пишется, - признаётся он наконец. Даже жалуется. Хотя это не свойственно ему точно так же, как и просьбы о помощи.
- Всё та же?
- Угу.
Чёртов Делсон: не напомни он про этот Великий Долгострой, они бы провели этот день с пользой - починили бы велики, поиграли в Монополию, спалили яичницу (дважды), Майк бы почитал Честеру что-нибудь на сон грядущий, и они бы склубочились в одной из комнат, как два кота.
- Не понимаю, что с ней не так. А с ней точно ЧТО-ТО НЕ ТАК. Может, струнного оркестра не хватает или ещё чего...
- Я знаю одного парня, он умеет на волынке - могу подогнать.
- Спасибо, Чез, ты настоящий друг.
- Ты не отказывайся сразу: волынки от нас точно никто не ждёт.
Мало им проблем с лейблом, сейчас бы ещё подогреть этот срач фолк-экспериментами. И если бы только это: внутри коллектива тоже всё не комильфо. Никто не произносит этого вслух, но каждый ощущает: после Hybrid theory группа не знает, куда ей двигаться дальше. Они столько вбухали в этот альбом - в его демо, лайвы, ремиксы, - что теперь им лет пять по всем притонам сор собирать, из которого стихи растут, чтобы второй релиз выстоял на фоне первого.
- Текста тоже толком нет, - продолжает Майк. - Я два блокнота исписал.
А блокноты у него по 80 листов, если что.
- Это ничего. Скоро Рождество, я тебе ещё дюжину подарю.
- Ты столько всего мне уже предложил за эти 10 минут~
Вместе с искрами смеха (ура!) в эту фразу прорывается и их обычная нежность-наедине, которой усталый голос Майка придал какой-то особенный, терпкий вкус. Честер прикрывает глаза, будто пробует экзотический алкоголь, и совершенно пропускает тот момент, когда Шинода отлипает от его спины - но только затем, чтобы в два приёма сесть поудобнее и прижаться снова, надёжно перехватив обеими руками поперёк живота. Хорошо, думает Беннингтон, он успел прикончить последние две печеньки, а то бы точно ими подавился.
Последний - и единственный - раз, когда Майк организовывал объятия, исходя из собственной нужды, а не потому, что Честеру надо, был в те дни, когда они записывали In the end. С тех пор он держался фортом и слабины не давал, и то тепло, которым он делился со своим тактильным другом, всегда было чутким и аккуратным.
А тут сцапал так, что вздохнуть больно. Честер кладёт свою левую на правую руку Майка и легонько похлопывает по ней. Хватка ослабевает. И тогда он смотрит вниз. Тёмные волоски мягко стелятся по смуглой коже ровным рисунком - странно, но Честеру это нравится. Он думает, что Майк был бы очень красивым зверем, и никто бы не нашёл в лесу его следы. Беннингтон гладит эти руки - то одну, то другую: предплечье, выступающая кость запястья, кисть - и не знает, сколько проходит времени, прежде чем он говорит:
- Так что я могу сделать для тебя?
Майку почему-то очень надо написать эту песню. Пережить, насколько он может, не принадлежащую ему беду. И Честер чувствует этот подступающий к жерлу вулкана нутряной огонь своим седьмым позвонком, куда ему выдыхают какое-то сакральное:
- Расскажи мне, что с тобой случилось, пока меня не было рядом.
Как будто они знают друг друга гораздо дольше, чем эти четыре года, проведённые в Linkin park. Как будто каждый раз они просто расстаются на время смерти. Смерть - это всё, что у них было, пока они снова не встретились - случайно? закономерно? Майк, разумеется, в курсе его горемычного бытия: Беннингтон почти с порога ему всё и вывалил - но теперь-то у него запрашивали отнюдь не биографическую справку. Что ж, с "печенью" парень действительно угадал, но не угадал с "половиной".
- Длинное нас ждёт приключение, - он не сомневается, подмахивая этот непростой контракт, и Майк снова может опереться на ту смелость, которой ему самому в критические моменты так не хватало. - А у тебя еды в доме нет!
- Я приготовлю лапшу с курицей, идёт?
- Идёт: тебе будет полезно у плиты потусить, человек-креветка.
- Вот и Роб мне так сказал, когда позавчера притащил три пакета с продуктами.
- А чего он к тебе ходит?
- Мы как бы играем в одной группе и всё такое.
- Это понятно, но с печеньками-то?
- Печеньки были для тебя.
- Откуда он знал, что я приду?..
Майк решает не объяснять, что эти визиты легко прогнозируются по косвенным признакам, и высказывается совсем по другому поводу:
- Кажется, он считает, что за мной надо приглядывать.
Честер вспоминает про два исписанных блокнота и соглашается с Бурдоном:
- Повезло нам всё-таки с барабанщиком.
- Так и есть: он всегда будет на твоей стороне.
- А ты нет?
- А я - лицо заинтересованное.
Очевидно, что Роб тоже. Честер не улавливает умом, какой такой нюанс Майк имеет в виду, но безошибочно чует его. Так что напоследок они даже не обмениваются репликами вроде:
- Ну? Ты отпустишь меня уже?
- Неа, что-то не хочется.
Без которых со стороны могло бы показаться непонятным, почему Честера снова стиснули от души - глубокой, тёмной, населённой неведомыми существами, - но не то, чтобы он был против посидеть так ещё. Совсем нет.


Fury in your head

Очередь начиналась прямо с порога и, протянувшись по всему коридору, заворачивала за угол. Я не стал проверять, насколько всё плохо за углом, и пополнил собой её нестройный ряд, прислонившись к стене и приготовившись проторчать тут часа четыре, не меньше.
Через полчаса я продвинулся на три персоны в сторону заветной цели, а ещё через минут пять в дверях появился новый страдалец. Он тоже не пошёл вперёд на разведку и, поозиравшись немного, встал у противоположной стены. Молодой, явно не из рабочих, какой-нибудь кассир или официант, штаны на два размера больше, серая ветровка, серая шапка, очки. Мы неизбежно столкнулись взглядами. И он сразу мне улыбнулся.
- Привет, - бросил он дружелюбно, покидая своё место и перетекая в мой "зал ожидания".
- Ну привет.
- Двигается эта срань?
Это он про очередь.
- Не особо.
- Не хочешь переспать со мной?
От неожиданности ТАКОГО вопроса да ещё БЕЗ ВСЯКОЙ ПОДВОДКИ я резко вскинул голову и ударился затылком о бетон. Чертыхнувшись и потерев ушибленный участок, я повернулся к нарушителю моего спокойствия (/норм приличия/здравого смысла - нужное подчеркнуть).
- Ты всегда так парней клеишь, или это только мне повезло?
- Если отвечу, ты всё равно не поверишь.
- Выкладывай.
Он пожал плечами.
- Пару месяцев назад я был в Старом квартале и мне гадали по руке. Такая колоритная тётка, ты бы видел... В общем, сказала, что я встречу своего суженого в очереди. Что тот, кто пойдёт со мной, предназначен мне свыше, но что я должен ему предложить, не уточнила.
Конечно, секс, какие тут могут быть варианты?
- И скольких ты уже так огорошил?
- Ты первый, если честно.
"Пиздит", - почти подумал я, но посмотрел ему в глаза и понял, что нет.
- Наверняка мадам тебя наколола. Сколько ты ей заплатил?
- 53 бакса.
- И это всё, что она тебе наколдовала за эти деньги?
- Нет. Через шесть лет у нас будет серьёзный кризис в отношениях, и если мы всё-таки разбежимся, то ещё через 13 я покончу с собой, а ты проживёшь долгую жизнь в полном душевном коматозе. Она так и выразилась!
Отличная перспектива. А я ведь просто зашёл за бумажками.
- Мне, вообще-то, парни не нравятся. Да и ты бы пробежался по очереди: вдруг кого посимпатичней найдёшь?
- Шутишь? У меня глаз намётан: если парни тебе не нравятся, то и девочки тоже. Поди, уже приметил какую-нибудь одноклассницу, чтобы только не стареть в одиночестве, родителей внуками порадовать, а?
Что ж, с интуицией у него всё в порядке. Но с чувством прекрасного, видимо, не очень.
- И ты зря волнуешься по поводу своей внешности. Руки покажи.
Я снова удивился, но руки, которые уже успел попрятать по карманам, достал.
- Как раз мне будут.
- Для чего это?
- Та пифия сказала, что я - алмаз, а мой партнёр должен быть как шинка. Я сначала ничего не понял, но на следующий день сгонял в библиотеку, и оказалось, что так называется ободок у кольца.
То есть теперь я должен всё побросать только потому, что этот тип, которого я впервые вижу, ходит где не надо и слушает не понятно кого? Я упаковался назад и снова посмотрел на "драгоценное" недоразумение.
- Как тебя зовут?
- Честер.
Это какое-то безумие.
- А меня - Майк.
Он снова мне улыбнулся, и я заметил, как эта улыбка оттеняет его совсем невесёлые глаза. Дома меня ждала новая палитра акриловых красок, а парень был не прочь раздеться перед незнакомым мужиком.
- Ладно, Честер, пойдём. Я тут недалеко живу.
Тяжёлая входная дверь в бюрократический ад с противным скрипом закрылась за нами навсегда.