Ночь. Луна. Точу карандаши.
ух, разошёлся :3
читать дальшеЯ говорю Гарсиа Лорке, что многие упрекают его в том, что он сильно сократил пьесу Лопе и внес в нее неоправданные изменения. Ответом мне бурное негодование.
- Эти люди, которые обвиняют меня в том, что я сократил «Дурочку», понятия не имеют о Лопе де Веге. Они путают пьесу Лопе, великого Лопе, с «Дурочкой», которую привыкли видеть в театре, а ведь это - жалкая переделка.
- И все-таки сколько строк Вы выпустили?
- Строк двадцать. Даже меньше, наверное, пятнадцать. Причем строки эти не лучшие в пьесе, они лишние, хуже того — они плохи. Их следовало отсечь как мертвую часть живого тела. В классическом испанском театре полно таких мертвых фраз. Они тяжеловесны и ломают внутренний ритм фарса - фарса в мольеровском стиле. Именно в этом ключе я ставил комедию.
Если бы я исказил пьесу, я бы прямо сказал об этом и постарался бы оправдаться. Я честен и ничего не таю. В «Рыцаре из Ольмедо», одной из лучших пьес мировой драматургии, я убрал три последние сцены (мщение), когда ставил пьесу в театре «Баррака». Ведь со смертью рыцаря из Ольмедо все кончается, так ведь? И разве это не значит, что после смерти ничего не нужно? Ничего! Три последние сцены Лопе написал не ради пьесы, а ради публики; они умаляют величие пьесы. Как известно, во времена Лопе публика требовала кары виновным. «Смерть им! - кричала она . - Смерть им!» И приходилось убивать. Такие смертные приговоры исказили множество пьес той эпохи.
Приведу еще один пример того, как я обращаюсь с классиками, и в частности с Лопе де Вегой. Когда в «Барраке» я ставил «Овечий источник», изо всей пьесы я выбрал только 60 сцен. Ради социальной драмы я пренебрег политической. Но я не обманывал публику. Я не говорил: «Мы показываем «Овечий источник», я сказал: «Вы смотрите избранные сцены из «Овечьего источника».
Иначе и нельзя! Ведь именно потому, что всякий, кому вздумается, хватается за испанскую классику, мы обречены смотреть убогие постановки наших классических пьес. Испанских классиков можно ставить по-разному, но непременно нужно одно - душа, чуткая к их поэзии. Это как в музыке. Рубинштейн играет Шопена иначе, чем Брайловский, но ведь Шопен остается Шопеном у каждого из них! Дело в том, чтобы довести форму - чувство, темперамент - до зрителя.
Не думайте, что я враг полных текстов. Однажды я поставил без купюр «Бдительного стража» Сервантеса, поставил как цирковую пантомиму. Замечательно ведь? Совершенно замечательно. А был грандиозный скандал.
Вообще же уму непостижимо, что делают с классиками! В театре «Боррас» в «Саламейском алькальде» роль Дамы сведена на нет, а центральные сцены попросту исчезли. Почему? Потому что ведущему актеру так легче!
В конце прошлого века множество классических произведений подверглось переделке. Ремесленники приспосабливали пьесу к нуждам своего времени, изменяли не только характер персонажей, но и суть пьесы, а заодно - втискивали ее в прокрустово ложе трех единств. Разветвленное действие их не устраивало. Кстати, опять о «Дурочке». Кое-кто недвусмысленно намекал, что я сократил роль Нисы, сестры, хотя на самом деле я не изменил в тексте ровным счетом ничего. А дело в том, что в некоторых постановках текст был дополнен совершенно неуместными псевдолатинскими оборотами. Отсюда и упрек! Видимо, авторам дополнений показалось, что так будет яснее противопоставление сестры и Дурочки.
Да это просто напасть какая-то! Случается, изменяют даже имена действующих лиц - Клару по неведомой причине переименовали в Бласилию. Мало того: Мария Герреро, превосходная актриса, в спектакле, поставленном, кажется, ее мужем, начинающим режиссером, играла Дурочку наивной девушкой, которая только кажется дурочкой. Нет и нет! Дурочка Лопе - самая настоящая дурочка! Замысел Лопе не в том, чтобы противопоставить два характера, как думают почти все, он хотел, чтобы мы увидели своими глазами, как любовь исцеляет темную душу. Это ясно как божий день.
Я спрашиваю Гарсиа Лорку, что в «Дурочке» принадлежит ему, и только ему.
- Песня котов и сегидильи в финале. Больше ничего! Песня котов, мне кажется, вполне уместна. А сегидильи завершают пьесу точно так же, как завершали ее во времена Лопе тонадильи.
- Вы сами написали музыку к «Дурочке»?
- Песню котов и сегидильи - да. Кроме того, я ввел в пьесу музыку Салинаса и Барбьери. Слова сегидильи я взял из интермедии Сервантеса. Прелесть что за песня!
Гарсиа Лорка напевает.
читать дальшеЯ говорю Гарсиа Лорке, что многие упрекают его в том, что он сильно сократил пьесу Лопе и внес в нее неоправданные изменения. Ответом мне бурное негодование.
- Эти люди, которые обвиняют меня в том, что я сократил «Дурочку», понятия не имеют о Лопе де Веге. Они путают пьесу Лопе, великого Лопе, с «Дурочкой», которую привыкли видеть в театре, а ведь это - жалкая переделка.
- И все-таки сколько строк Вы выпустили?
- Строк двадцать. Даже меньше, наверное, пятнадцать. Причем строки эти не лучшие в пьесе, они лишние, хуже того — они плохи. Их следовало отсечь как мертвую часть живого тела. В классическом испанском театре полно таких мертвых фраз. Они тяжеловесны и ломают внутренний ритм фарса - фарса в мольеровском стиле. Именно в этом ключе я ставил комедию.
Если бы я исказил пьесу, я бы прямо сказал об этом и постарался бы оправдаться. Я честен и ничего не таю. В «Рыцаре из Ольмедо», одной из лучших пьес мировой драматургии, я убрал три последние сцены (мщение), когда ставил пьесу в театре «Баррака». Ведь со смертью рыцаря из Ольмедо все кончается, так ведь? И разве это не значит, что после смерти ничего не нужно? Ничего! Три последние сцены Лопе написал не ради пьесы, а ради публики; они умаляют величие пьесы. Как известно, во времена Лопе публика требовала кары виновным. «Смерть им! - кричала она . - Смерть им!» И приходилось убивать. Такие смертные приговоры исказили множество пьес той эпохи.
Приведу еще один пример того, как я обращаюсь с классиками, и в частности с Лопе де Вегой. Когда в «Барраке» я ставил «Овечий источник», изо всей пьесы я выбрал только 60 сцен. Ради социальной драмы я пренебрег политической. Но я не обманывал публику. Я не говорил: «Мы показываем «Овечий источник», я сказал: «Вы смотрите избранные сцены из «Овечьего источника».
Иначе и нельзя! Ведь именно потому, что всякий, кому вздумается, хватается за испанскую классику, мы обречены смотреть убогие постановки наших классических пьес. Испанских классиков можно ставить по-разному, но непременно нужно одно - душа, чуткая к их поэзии. Это как в музыке. Рубинштейн играет Шопена иначе, чем Брайловский, но ведь Шопен остается Шопеном у каждого из них! Дело в том, чтобы довести форму - чувство, темперамент - до зрителя.
Не думайте, что я враг полных текстов. Однажды я поставил без купюр «Бдительного стража» Сервантеса, поставил как цирковую пантомиму. Замечательно ведь? Совершенно замечательно. А был грандиозный скандал.
Вообще же уму непостижимо, что делают с классиками! В театре «Боррас» в «Саламейском алькальде» роль Дамы сведена на нет, а центральные сцены попросту исчезли. Почему? Потому что ведущему актеру так легче!
В конце прошлого века множество классических произведений подверглось переделке. Ремесленники приспосабливали пьесу к нуждам своего времени, изменяли не только характер персонажей, но и суть пьесы, а заодно - втискивали ее в прокрустово ложе трех единств. Разветвленное действие их не устраивало. Кстати, опять о «Дурочке». Кое-кто недвусмысленно намекал, что я сократил роль Нисы, сестры, хотя на самом деле я не изменил в тексте ровным счетом ничего. А дело в том, что в некоторых постановках текст был дополнен совершенно неуместными псевдолатинскими оборотами. Отсюда и упрек! Видимо, авторам дополнений показалось, что так будет яснее противопоставление сестры и Дурочки.
Да это просто напасть какая-то! Случается, изменяют даже имена действующих лиц - Клару по неведомой причине переименовали в Бласилию. Мало того: Мария Герреро, превосходная актриса, в спектакле, поставленном, кажется, ее мужем, начинающим режиссером, играла Дурочку наивной девушкой, которая только кажется дурочкой. Нет и нет! Дурочка Лопе - самая настоящая дурочка! Замысел Лопе не в том, чтобы противопоставить два характера, как думают почти все, он хотел, чтобы мы увидели своими глазами, как любовь исцеляет темную душу. Это ясно как божий день.
Я спрашиваю Гарсиа Лорку, что в «Дурочке» принадлежит ему, и только ему.
- Песня котов и сегидильи в финале. Больше ничего! Песня котов, мне кажется, вполне уместна. А сегидильи завершают пьесу точно так же, как завершали ее во времена Лопе тонадильи.
- Вы сами написали музыку к «Дурочке»?
- Песню котов и сегидильи - да. Кроме того, я ввел в пьесу музыку Салинаса и Барбьери. Слова сегидильи я взял из интермедии Сервантеса. Прелесть что за песня!
Гарсиа Лорка напевает.
@темы: читаю, лето с федерико