Ночь. Луна. Точу карандаши.
Друг. Что значит друг в этом мире, где любой друг может стать твоей возлюбленной с новым приходом луны? Но только не я, навсегда запертый в рамках своей "мужественности": не мог я быть другом Терему Харту, как и никому другому из его расы. Расы то ли мужчин, то ли женщин. Ни тех ни других, но тех и других одновременно, подчинённых странным циклическим изменениям, зависящим от фаз луны, меняющих свой пол при прикосновении ладоней. Оборотни уже с колыбели. Мы не были с ними одной крови; не могли они быть моими друзьями; не могло быть между нами любви.
вот дурачок-то)
это же чудо эмпатии и единства души и тела, когда одно следует за другим.
как они подстраиваются друг под друга - сразу, точно.
никаких тебе пропастей, непонимания, ограничений.
я уж не говорю про кеммерингов на клятве..
там, поди, такое богатство отношений, что остальному человечеству и не снилось.
но ничего, Дженли ещё прозреет)
после всего он точно нашёл себе спутника жизни из гетенианцев, можно к шаману не ходить.
Эстравен кивнул и аккуратно разгрыз косточку, высасывая мозг. Он снял и разложил на просушку мокрую верхнюю одежду, так что сидел в одной рубахе с распахнутым воротом, в легких штанах и босиком. Я же недостаточно согрелся даже для того, чтобы снять куртку, хайэб и тёплые сапоги. А он сидел себе и грыз мозговые косточки как ни в чём не бывало, аккуратный, собранный, выносливый; его гладкие, похожие на звериную шерсть волосы отталкивали влагу, словно птичьи перья; с них капало прямо ему на плечи, как весной с крыши, но он этого даже не замечал. Он не был ни удручён, ни обескуражен. Это была его родина.
вот дурачок-то)
это же чудо эмпатии и единства души и тела, когда одно следует за другим.
как они подстраиваются друг под друга - сразу, точно.
никаких тебе пропастей, непонимания, ограничений.
я уж не говорю про кеммерингов на клятве..
там, поди, такое богатство отношений, что остальному человечеству и не снилось.
но ничего, Дженли ещё прозреет)
после всего он точно нашёл себе спутника жизни из гетенианцев, можно к шаману не ходить.
Эстравен кивнул и аккуратно разгрыз косточку, высасывая мозг. Он снял и разложил на просушку мокрую верхнюю одежду, так что сидел в одной рубахе с распахнутым воротом, в легких штанах и босиком. Я же недостаточно согрелся даже для того, чтобы снять куртку, хайэб и тёплые сапоги. А он сидел себе и грыз мозговые косточки как ни в чём не бывало, аккуратный, собранный, выносливый; его гладкие, похожие на звериную шерсть волосы отталкивали влагу, словно птичьи перья; с них капало прямо ему на плечи, как весной с крыши, но он этого даже не замечал. Он не был ни удручён, ни обескуражен. Это была его родина.
