Ночь. Луна. Точу карандаши.
после Дивана Тамарита отпадают последние (если они вообще были) сомнения в том, что Лорка сам нашёл свою смерть. кто, собственно, вследствие её действительно пострадал? что бы ещё разрешилось для самого Федерико при ином раскладе? режим Франко в данном случае - просто заряженный револьвер. всего лишь.
всё это тем более необычайно, что Федерико по жизни здорово опекали - и семья, и друзья. он свои деньги начал зарабатывать только когда в Америку приехал и давал там лекции, а нормальные деньги появились и того позже. с которыми он всё равно не знал, что делать. ведь это ребёнок. писал бы он так классно, если бы вырос! и вот как так происходит, что в этой застенчивой, беспомощной оболочке живёт такая сильная, пронзительная душа? кажется, будто она заключена в этом воплощении, как в тюрьме, однако никакого иного расклада тут отчаянно не хочется: так бесконечно трогателен этот странный, мучительный союз.
всё это тем более необычайно, что Федерико по жизни здорово опекали - и семья, и друзья. он свои деньги начал зарабатывать только когда в Америку приехал и давал там лекции, а нормальные деньги появились и того позже. с которыми он всё равно не знал, что делать. ведь это ребёнок. писал бы он так классно, если бы вырос! и вот как так происходит, что в этой застенчивой, беспомощной оболочке живёт такая сильная, пронзительная душа? кажется, будто она заключена в этом воплощении, как в тюрьме, однако никакого иного расклада тут отчаянно не хочется: так бесконечно трогателен этот странный, мучительный союз.
Только плач - как единственный ангел,
только плач - как единая свора,
плач - как первая скрипка на свете,
захлебнулся слезами ветер
и вокруг - ничего, кроме плача.
только плач - как единая свора,
плач - как первая скрипка на свете,
захлебнулся слезами ветер
и вокруг - ничего, кроме плача.