да уж, звучит Вечный жид крайне отвратительно - не отнять%) это, так сказать, презентация того самого дерьма, из которого позднее будет отстроен целый Горгород. но интересно, какой выбор делает Мирон. очевидно, что он "паршивая овца" и всегда ей будет, что он штучный товар, ни на кого не похож, но он не отмежёвывается от той среды, в которую загремел - наоборот: он кроит себе по индивидуальной мерке этот социальный камуфляж, который и представляет на альбоме. чтобы что? если помните, Ягами Лайт применял тот же метод (это вообще свойственно умным Учихам), являя собой весьма неприятного гражданина, если наблюдать его исключительно при социальных контактах. вне их Лайт - кусок чистейшего кристаллизованного света. только кто его видит таким? это проблема. но пока вопрос стоит другой. Плюшевый говорил об этом: Мирон хочет встроиться в систему и изменить её изнутри. как и Лайт, да! разве что оппозиционность жида - это своего рода мираж. он показывает существующие предметы, но не там, где они есть на самом деле. в Горгороде это проявится на всю катушку.
наслушался Мирона и приснилось, что я в эмиграции. в Финляндии. со мной группа людей, которые, похоже, играют в какой-то квест: у них мотки чёрных проводов, по которым они определяют, кто водит - мы всё едем и едем куда-то на попутках (это метро такое, я так и не понял, как оно работает: ты покупаешь билет за сколько-то евро, но никаких турникетов нет, спускаешься на эскалаторе вниз, выходишь в город (sic!) и кто-то забирает тебя на машине до следующей станции - пиздец, блять), мне никто ничего не объясняет - во всяком случае на знакомом мне языке. оглядываясь вокруг, я вижу много всяких людей с востока и ничего похожего на Финляндию - скорее, это немного облагороженная россея нулевых: везде рынки, монументальные входы в подземку, НО! оригинальные малоэтажные здания, никаких проспектов и бесконечных площадей, застройка довольно плотная, хитрая, вызывающая к городу интерес. не смотря на отсутствие узнавания и ощущение подвоха, я всё равно рад, как будто мне достаточно одной лишь мысли, что я могу быть тут. иногда до меня доносятся финские слова.
сделал вечного жида - понабежали дети. сделал городорог - понабежали либерахи. сделал красоту и уродство.. понабежали психолухи! честно говоря, я боюсь за четвёртый альбом Мирона
а если без шуток, то понятно, что КиУ должен привлечь совсем других людей. хотя и не думаю, что старые особо отвалят: от жида очень трудно уйти, если схватил его за цимес хотя бы интуитивно.
Ци́мес (идиш צימעס) — десертное блюдо еврейской кухни.
Блюдо представляет собой сладкое овощное рагу различного состава, который зависит от местности и обстоятельств. Соответственно различают морковный, фасолевый, нутовый и другие разновидности цимеса. Цимес в ашкеназской традиции является обязательным компонентом меню на еврейский Новый год. Несмотря на простоту, считается большим деликатесом и лакомством, в переносном значении это слово употребляется в значении «то что надо», «самое лучшее» или «самая суть чего-либо», «нечто самое важное».
и вся мистификация заключается в том, что Дали на самом деле - ремесленник и декоратор. ему в академии самое место было, лол. рисовал бы свои "корзинки с хлебом" и не выёбывался (да простит меня хлеб: хлебушек, ты прекрасен) что Лорка в нём нашёл? это из серии вечных вопросов, вроде "что Джокер нашёл в Бэтмене?". а я ещё жалуюсь на свою прозорливость.. да мне до этих ребят ещё смотреть и смотреть!
Личность Русселя, его "холодная страсть", его поза, его радикализм, вежливый и бесстрастный, а также его пристрастие к секретности окажут решающее влияние на молодого Дюшана, который с той поры тоже начнёт соблюдать дистанцию - учтивую, но непреодолимую - со всем миром искусства. И хотя Дали изберёт для себя совсем иную тактику, цель у него будет та же: держать других на расстоянии и скрывать главное. Словно сокровище.
в треке В стране женщин Мирон возмущается тем, что рЕп в россее не с народом. но это было ещё до революции (и СЛАВЫ КПСС). однако эти эротические фантазии Лондона - ох-ох! не понятно, чем он недоволен: это же хорошо, когда член стоит?%) тут юный Мирон, конечно, лукавит, и его сексистские наезды объясняются исключительно тем, что ему-то самому хотелось бы нормального мужчинку (а не это вот всё). видали, как он Славика облапал на исторической? ооот, это инстинкты. почуял своё - мозги все в яйца сразу и упали%) а в 2009-м до первого славкиного релиза ещё 7 лет, и Мирон, оглядываясь на потенциальных женихов, искренне негодует.
я не знал, что в ящике Пандоры была ещё и надежда. ну, та самая, которая "самообман, но это всё, что у нас есть". типа, она единственная не попала под амнистию и осталась в склянке. как знать, может она как раз и хотела отдельную жилплощадь?
- У НЕЁ УДИВИТЕЛЬНОЕ ИМЯ.. НАДЯ! - ГЛАВНОЕ РЕДКОЕ.
читать дальшеОна едет в Швейцарию, где проводит время в обществе спортсменов, катается на лыжах и вовсю развлекается. Возвратившийся в Париж Поль не отстает от неё, хотя без устали повторяет, что она для него единственная, а все другие не в счёт. "Я хочу только тебя, - писал он ей, добавляя при этом: - Пользуйся своей свободой. Свободой всегда нужно злоупотреблять". А Гала уже давно не отказывала себе в этом. Поль, со своей стороны, потерял счёт любовным интрижкам, которые порой перерастали в устойчивые связи, но по-прежнему без устали твердил: "Только ты способна разбудить во мне сумасшедшие желания. <...> Ты царица души моей". Это не мешало ему отдавать должное той изобретательности, что проявляла в любовных утехах Алиса Апфель, прозванная им из-за её фамилии "Яблоком"... и поставлять любовников Гале, с интересом наблюдая за развитием их отношений.
ещё и деньги заканчивались, кек. ну это лучшая компания, чтобы максимизировать разложение, о котором Дали так мечтал) Лорка-то для него слишком хорош. возможно, он это чувствовал. что Федерико всегда будет тащить его в противоположную сторону, поддерживая в нём его лучшие качества (если допустить, что они у него вообще были).
читать дальшеСудя по всему, между Дали и Галой существовал некий уговор. Ей требовался собственный миф. Всю свою дальнейшую жизнь он положит на то, чтобы создать ей этот миф. Он желал прославиться и писать в уединении свои картины, ни на что не отвлекаясь, не ведая ни о финансовых, ни о бытовых проблемах и забыв о парализующих его страхах. И она всю свою жизнь столь же неустанно будет вселять в него уверенность и обеспечивать его всем тем, что ему необходимо.
посмотрел стрим Букера по КиУ и окончательно утвердился в своём мнении об этом персонаже. не удивительно, что дружба с ним не дала Васе ничего хорошего. посмотрел с Васей подкаст Книжного чела. этого дегенерата я тоже знаю по рецензии на КиУ - с ним всё понятно. вопросики к Васе. он специально в Питер приехал, чтобы по всем помойкам пройтись?
читать дальшеПредтечей дадаистов был "Салон непоследовательных", созданный на тридцать лет раньше, в 1882 году, но представители этого кружка работали в лёгких, шутливых жанрах. Этот пародийный "антисалон" устраивал спектакли и балы, движущей силой которых были юмор и веселье. В чести там были те, кто, не умея толком рисовать, создавал коллажи и монохромные картины. Члены этого кружка почти во всём были первопроходцами, но не подводили под своё творчество никаких теорий. Они были ближе к кабаре "Ша нуар" ("Чёрная кошка"), чем к супрематизму. Именно на их выставке в 1882 году была представлена первая монохромная картина: знаменитая работа Пола Бил-хода "Ночная драка негров в подвале" - чёрный прямоугольник в позолоченной раме. На салоне 1884 года Альфонс Алле выставил квадратный кусок красной ткани, назвав его "Сбор красных помидоров на берегу Красного моря апоплексичными кардиналами". Он провозгласил себя "художником-монохромистом" и в 1897 году выпустил "Первоапрельский альбом", где среди прочих своих работ поместил белый прямоугольник - монохромную картину под названием "Процессия малокровных девушек в снежную бурю" и синий - картину "Восторг юных новобранцев перед твоей лазурью, о Средиземное море". Все там же, на выставке "непоследовательных", можно было увидеть "барельеф", на котором красовался прибитый к деревяшке женский чулок, и Мону Лизу, покуривающую трубку. Были там картины на наждачной бумаге, а также не на полотне, а на обрамляющей его раме. А ещё картины на батонах колбасы. Художники разводили акварель слюной, а масляную краску жиром из печени трески, свои скульптуры они ваяли из хлебных крошек, зеленого горошка и сыра. Получались "полуживые" натюрморты, "бешеные" офорты, барельефы из чеснока и заправки для салата. Рисовали на спине живой модели. Там было позволено всё, кроме похабства. В "Салоне непоследовательных", созданном Жюлем Леви и организовавшем до 1893 года семь выставок, обожали, называя картины, играть словами. Получались конструкции: "Свинья, которую доит Ван Дейк", "Лот пол-Венеры" и "Нестроевой генерал". На каждой из этих картин было изображено именно то, о чём заявлялось в названии. Там очень любили всякие неожиданности. А неожиданность - это как раз то, что обожали и на что отстаивали своё право дадаисты и сюрреалисты. Среди них, естественно, Дюшан, который, напомним, впервые выставил свои работы в двадцатилетнем возрасте в "Салоне юмористов"! "Непоследовательных" и дадаистов разделяет война - Первая мировая война 1914—1918 годов. Что сказалось на разнице в умонастроении. Смех дадаистов не был ни безмятежным, ни весёлым, он был резким, абсурдным, воинствующим. "Мы уже смотрели на мир другими глазами", - говорил Тцара. Тцара приехал в Париж - к Пикабии - 17 января 1920 года и всем сообщал направо и налево: "Я считаю себя очень симпатичным". В 1919 году Бретон вместе с Арагоном и Супо создали журнал "Литература" - в это название они вкладывали особый смысл. В журнале наряду с произведениями его создателей и произведениями Тцары были опубликованы небольшие тексты Жида, Валери, Сандрара, Морана, Радиге, Жюля Ромена, то есть авторов, не принадлежавших к кругу авангардистов, и даже одна из вещей Жироду. Не говоря уже о Рембо, Лотреамоне и Жарри - их идолах. Что стремился найти Бретон у Валери? "Желание все начать с нуля", - говорит он. А чего он ждал от новичков (Арто, Батая)? Прорыва. Бретон взывал к ним. Искал ли он себя в других: вначале в Ваше, потом в Тцаре? Он не просто звал Тцару. Он умолял его приехать, употребляя слова, бравшие за душу. "Я чувствую, что без вас я ни на что не способен, - писал он ему. - Я пять раз ездил на Лионский вокзал встречать вас. И растрогал Франсиса Пикабию, когда признался ему в этом". Дадаизм в лице Тцары прибыл в Париж 17 января 1920 года. Журнал "Литература" тут же был предоставлен в его распоряжение и превратился в рупор дадаизма и эпицентр скандалов. Тцара умел мастерски сеять вокруг себя раздоры. Он, как никто другой, "чувствовал" аудиторию. Он был первоклассным провокатором и прирождённым организатором. Он создал "Бюллетень дадаизма" с восьмьюдесятью председателями и председательшами. "Любой человек может возглавить дадаизм", - говорил он. Да, но ему место главы определённо подходило больше, чем кому-либо другому. Дадаисты редко публиковались, зато много суетились, старались постоянно быть на виду. Под улюлюканье толпы читали свои манифесты. Кого-то освистывали. Кем-то были освистаны сами. Вовсю драли глотки. Разыгрывали пьесы и скетчи под улюлюканье зрителей. Пели "Мадлон", если враждебно настроенная к ним публика заводила "Марсельезу", и "Марсельезу", если публика пела "Мадлон". И - кто кого перекричит. У них был скандальный успех. Успех в свете. Успех в СМИ, хотя в то время это называлось по-другому. Дадаизм всколыхнул парижское болото. Но не надолго. Париж быстро устаёт от суеты. Не прошло и нескольких месяцев, как пресса, до этого радостно трепетавшая перед каждым их выступлением в предвкушении очередного скандала, начала позёвывать. Всё чаще стали раздаваться голоса, называвшие то, что предлагали дадаисты, своего рода интеллектуальным мюзик-холлом. Со своей стороны, Жак Ривьер выступил в "Нувель ревю франсез", пытаясь доказать, что дадаизм - это не что иное, как крайнее проявление "центробежной литературы". "Даже если они не осмеливаются открыто признаться в этом, дадаисты продолжают тяготеть к тому сюрреализму, который проповедовал Аполлинер", - писал он. Короче, он вернул дадаизм в лоно искусства и литературы. Тому пришлось вновь самоутверждаться на почве нигилизма и низвержения порядка. "Остерегайтесь фальсификации, - кричали дадаисты, - имитаторы дадаизма хотят подсунуть вам дадаизм в обёртке искусства, что ему чужеродно". Они пригласили Макса Эрнста, которому французские власти отказали в визе, устроить свою выставку в Париже, где всё ещё были сильны ура-патриотические настроения и где плохо воспринимали этого "боша", к тому же увлекавшегося коллажами (разве это живопись?). Они составили список знаменитостей от 20 до 25. (Сюрреалисты обожали подобные игры, скорее свойственные детям.) 21 мая 1921 года они устроили суд над Барресом. "Они" - это в первую очередь Бретон и Арагон. Тцаре было на это наплевать. Он почти не знал Барреса и считал это чисто французскими разборками. Или же чисто литературными. От былого единства остался один фасад, но и он стал давать трещины. Тцара принялся критиковать Бретона, Бретон - Тцару. На самом деле Бретон просто хотел дистанцироваться от негативизма дада. Сюрреализм будет позитивным и революционным, или его вообще не будет!
кстати, про дадаистов.
похоже, таких видосов мы больше не увидим) стоило только Оксимирону Яновичу дать хороший, действительно интересный релиз, как Слава решает похоронить себя в прямом эфире и фитовать с пирокинезисами, а Плюшевый - раствориться в бесконечных стримах с обзорами на дебилов. и никому до жида нет дела. никому из этих двоих, а остальные просто не распедалят как надо (слаще городорога жеж хрена во рту не держали). и если Мирону может не хватить проницательности, чтобы расстроиться по этому поводу, то я всегда готов расстроиться за него. за нас обоих. за ВСЕХ нас.
концерт лп должен был проходить во внутреннем дворе огрооооомного молла. я приехал туда сильно заранее, нашёл локацию, пошароёбился там (перед территорией ивента образовалось что-то вроде рынка, где продавали мясо, картоху и вот это всё).. а потом решил прогуляться (кака бычно) по округе - и заблудился. уже в городе встретил Патрика. тайными тропами он провёл меня назад (то есть на концерт можно было попасть бесплатно), но остаться на шоу не захотел, заявив, что столовая по соседству в данный момент ему интереснее. я опоздал на 15 минут из 40, впрочем, концерт я всё равно не посмотрел, так как проснулся. зато увидел кадры из гримёрки. с лп должна была выступать пласиба (и ещё куча народу: это фестиваль, типа) и конкретно Молко, с которым у лп был какой-то фит (простигосподи). и вот как раз его-то я и наблюдаю: он смотрит на себя в зеркало и он абсолютно БЕЛЫЙ, какими бывают только альбиносы. штош, как-никак на дворе вторая половина нулевых: музыканты сыпятся один за другим.
сегодня снился Шинода образца 18-го года. мы на хате какого-то большого интеллигентного семейства Аддамсов и я болтаю с его главой - старой женщиной, которая лежит в постели. ну как старой.. она выглядит старой, но она не старуха. в конце концов, я тоже заваливаюсь на подушки, а потом к нам присоединяется Майк, и мы беседуем уже втроём на смеси русского и английского: английский не понимаю я, русский не понимает Майк. и вот в какой-то момент я обнаруживаю себя между ними: слева что-то очень эмоционально вещает эта женщина, а справа Майк - я только вижу его ухо и слышу, как он дышит. а дышит он громко, потому что волнуется. меня не существует, я всего лишь телефонный кабель, всё что я делаю - это регистрирую объективную реальность. когда вспышка гаснет, Майка резко отдёргивает в сторону, будто обожжённую руку: он почти плачет. ему куда-то надо идти. а я понимаю, что одного его отпускать В МОСКВУ нельзя. и вот мы во дворе - это обычный двор спального района, но на дороге очень много людей, как будто митинг какой-то. все идут в одном направлении, какое-то время я ещё вижу затылок Майка впереди, но у меня не получается его догнать - он окончательно теряется в толпе.
всю ночь Мирон жаловался мне на жизнь. вроде отмечали его день рождения, но почему-то летом. помню какое-то помещение, набитое незнакомыми людьми - Мирон метался среди них, как зверь в клетке. помню, как бродили по рассветному городу, лишённому звуков и какого бы то ни было движения. Мирон без всякой позы (идеальный Мирон) - красивый и уставший; он был настолько откровенным в своём настоящем, что я даже не слова его воспринимал, а как будто самое бытие - со своим прошлым и будущим, оно концентрировалось в его фигуре и сияло ровным светом.. чего-то невероятно родного. мне не хотелось расставаться с ним. а потом не хотелось просыпаться.
Я могла бы строить домики из одинаковых слов, сказанных за день. Но тогда бы между третьем и четвёртым этажами торчало что-нибудь вроде: "Ты что, преследуешь нас?"
читать дальшеВ 1955 году он рассказал об этом в свойственной ему манере - излишне эпатажной - Алену Боске. "Как известно, Лорка был педерастом и безумно влюбился в меня, - откровенничал Дали. - Дважды он пытался овладеть мной. Меня это крайне смущало, поскольку сам я педерастом не был и совсем не собирался им становиться. Кроме того, я боюсь боли. Так что у нас ничего не получилось. Но я чувствовал себя польщённым с точки зрения престижа. Поскольку в глубине души говорил себе, что он величайший поэт и что я, Божественный Дали, мог бы осчастливить его, допустив до своей дырки в заднице".
трус и сволочь.
читать дальшеИ Дали сделал свой выбор. В полусерьёзном, полунасмешливом тоне, столь любимом им, Дали отправил Лорке свой приговор, который облёк в форму вопроса: "Не кажется ли тебе, что поэты, пишущие новые, современные стихи, это единственно мы, художники? Да-а-а!" И ещё один удар ослиным копытом в другом письме Лорке: "Первый из поэтов - ПИКАССО. Среди пишущих нет поэтов. Самые лучшие поэты пишут картины или снимают кино. BUSTER HAARY LANDON". Гостя, который по приглашению Дали провёл в Кадакесе лето 1928 года, звали Луисом Бунюэлем.
а не гений и революционер.
дальше уже и читать нет смысла: ща плюхнется в выгребную яму - ОЙ ПРОСТИТЕ В МИР ИСКУССТВА - и будет там булькать до конца своих жалких дней.
Тогда же они познакомились с весьма необычным персонажем, отмеченным печатью безумия и сыгравшем в дальнейшем важную роль в судьбе Дали. Речь идёт о Лидии.
читать дальшеЛидия являла собой этакую сибиллу неопределённого возраста, сыпала пророчествами и туманными метафорами, порой демонстрируя гениальную интуицию; она держала небольшой пансион, где в своё время останавливался Пикассо со своей подругой Фернандой Оливье, а также Эухенио д'Орс, к которому Лидия воспылала страстью, вообразив, что может рассчитывать на взаимность. Она полагала, что колонка писателя в одной из барселонских газет была специально придумана им для того, чтобы общаться с ней, и что Эухенио адресовал ей послания, которые она должна была читать между строк. В ответ она посылала ему письма со своими комментариями. А когда Эухенио д'Орс опубликовал свой роман под названием "La Buen Plantada" ("Дивно сложённая"), она, естественно, тут же признала в главной героине себя. "Если не считать моего собственного, - писал Дали, - я не знал другого мозга, обладавшего столь замечательными параноидальными способностями. Лидия прекрасно могла увязать всё на свете со своей навязчивой идеей. Она увлечённо занималась этим, пренебрегая остальными сторонами своей жизни, которую строила по законам своей граничащей с безумием фантазии".